|
Олигархия в Москве.
В 1996 году в день всех святых я отправился на вечеринку в здании
бывшего театра, совсем рядом с Министерством иностранных дел. Внутри под
грохочущую музыку российской группы «два самолета» оттягивались несколько
сот гуляк, в основном американцы. В воздухе висел дымок марихуаны. В
соседней комнате рекой лились горячительные напитки. Два бармена едва
успевали обслуживать посетителей — раздавали пластиковые стаканчики с
дешевой водкой и банки немецкого пива. В паутине, что завешивала дверной
проем, застрял живой труп. Мимо протиснулся князь Потемкин, а за ним —
Чингисхан и девушка-горянка Хейди. За дверью в комнате поменьше выясняла
отношения какая-то парочка.
«Москва — веселый город, — ухмыляясь, сказал Марк Эймс, уже принявший
изрядную дозу спиртного. Ему недавно перевалило за тридцать. — девяносто
девять процентов американцев приезжают сюда в надежде подзаработать, но
остаются из-за девушек — девушки здесь просто обалденные! — Полный
энтузиазма писатель из Северной Калифорнии, Эймс издавал отвязную газету
для живущих в Москве американцев под названием «Living Неге», которая
специализировалась на обзоре московской ресторанной и ночной жизни,
подсмеивалась над политическими перипетиями. — Эта вечеринка еще что, —
заметил Эймс. — Человек сто местных американцев уехали в Трансильванию
праздновать день всех святых в замке Дракулы».
Вечеринки в Москве всегда отличались шиком — безумные, динамичные, всегда
полные сюрпризов. Никаких правил, никаких социальных норм Россия не знала.
Стотысячное сообщество американцев и европейцев в Москве шалело от
счастья. Тут были острые ощущения, шикарный секс, можно было недурно
заработать. Двадцатичетырехлетние парни откуда-нибудь из нью-йоркского
пригорода, которым в лучшем случае светила унылая работа в банке на Уолл -
стрит, вдруг оказывались ведущими дилерами на бурно растущем московском
акционерном рынке.
Безусловно, в Москве хватало иностранцев и постарше. Сотрудники крупных
юридических фирм, финансовых компаний, международных корпораций — эти люди
либо возглавляли представительства фирм, либо приезжали заключить сделку.
Те, кто приезжал ненадолго, как правило, останавливались в одной из
непомерно дорогих гостиниц. В «Метрополе», напротив Большого театра, они
бросали якорь в роскошных номерах люке, украшенных картинами в стиле «арт
нуво» и мебелью из карельской березы. Одноместные номера поменьше с видом
на кирпичную стену стоили 330 долларов в день, люксы высшей категории
зашкаливали за тысячу. Обед на одного человека тянул на 300 долларов, даже
если пища и вино были посредственными для иностранцев, особенно тех, кто
вел в Москве свое дело, жизнь могла показать и оборотную сторону. Самое
знаменитое убийство иностранца произошло осенью 1996 года — жертвой нал
американский предприниматель Пол Тейтум. Этому жителю Оклахомы был сорок
один год, и он запустил одно из крупнейших для эпохи Горбачева совместных
предприятий — гигантскую роскошную новую гостиницу «Рэдиссон-Славянская».
Когда в начале 90-х годов гостиница была достроена, ею управляла
российско-американская компания (50 процентов принадлежало правительству
Москвы, 40 процентов — Тейтуму, 10 процентов — группе гостиницы «Рэдиссон»).
Между партнерами начались ссоры, «Рэдиссон» и Москва объединились против
Тейтума, пытаясь выпихнуть его из проекта; началось судебное
разбирательство, пришлось прибегнуть к услугам арбитражного суда в
Стокгольме. Между тем Тейтум вел образ жизни российского гангстера,
окружил себя охранниками, щеголял богатством и менял девушек как перчатки,
тусовался в самых крутых ночных клубах. Этот забияка из Оклахомы ввязался
в публичную распрю с правительством Москвы, особенно с его официальным
представителем, чеченским предпринимателем Умаром Джабраиловым, позволяя
себе колкости. 3 ноября 1996 года Тейтума застрелили средь бела дня, когда
он входил в метро со своим телохранителем прямо возле гостиницы. Поднялся
шум на весь мир, но найти убийцу московской милиции так и не удалось.
Хотя иностранные бизнесмены стали видной частью жизни Москвы, Петербурга,
Хабаровска и Владивостока, все же их было слишком мало, чтобы помочь
российской экономике. В Россию инвестировалась лишь десятая часть суммы,
которую иностранные бизнесмены вкладывали, например, в Китай. Даже самого
смелого иностранного бизнесмена смущали бандитизм и коррупция российского
рынка.
да, бандитские разборки за сферы влияния начала 90-х фактически
закончились, но заказные убийства в российском обществе чем-то
исключительным пока не стали. В 1996 году о том, какую роль в
организованной преступности играют спортсмены — в прошлом гордость России,
— узнала Америка. Александр Могильный и несколько других российских
хоккеистов-звезд, играющих в НХЛ, обратились за помощью в ФБР — на них
«наезжают» российские бандиты, которые приехали в Северную Америку и
пытаются вымогать у них деньги. Хоккей в российском спорте продолжал
оставаться прибыльной сферой. Лучшие российские хоккеисты десятками
покидали свою обедневшую страну и подписывали с командами НХЛ
многомиллионные контракты. Помимо индивидуальных контрактов, команды
заплатили Федерации российского хоккея около 10 миллионов долларов за
право забирать хоккеистов к себе. Этот легкий источник денег не ускользнул
от внимания бандитов. В апреле 1997 года президент Федерации российского
хоккея Валентин Сыч, человек почтенного возраста, был сражен автоматной
очередью, когда ехал по загородной дороге с женой.
Под прицел бандитов попали и благотворительные организации. Они
пользовались определенными льготами, и это не осталось незамеченным
преступниками. Специальным правительственным указом некоторые структуры
получили право импортировать спиртное или экспортировать нефть в
безналоговом режиме. Колоссальные прибыли на этих операциях должны были
пойти в казну или на поддержку каких-то социальных начинаний. Но в
обедневшей России любая деятельность, приносившая большие деньги, сразу
становилась предметом преступных интересов. Наиболее известной
благотворительной структурой, попавшей в сети бандитских разборок,
оказался Фонд спорта Бориса Федорова. Однако были и другие скандалы. В
сентябре 1995 года в Москве был убит председатель Московского общества
глухих Игорь Абрамов. Через год застрелили и президента Все- российского
общества глухих, Валерия Кораблинова.
Российский фонд инвалидов войны в Афганистане, получавший солидные
субсидии, подвергся еще более страшной атаке. В ноябре 1996 года группа
основателей афганского фонда собралась на Котляровском кладбище почтить
память своего бывшего председателя, Михаила Лиходея, которого два года
назад взорвали бомбой. У соседней могилы кто-то подложил мощное взрывное
устройство с дистанционным управлением. Взрыв был ужасен:
погибло тринадцать человек, десятки получили ранения. Милиции пришлось
снимать куски тел с деревьев. Но все это отнюдь не умеряло пыл богатой
московской элиты. Так называемые «новые русские» вращались в своем
социальном кругу. Они с наслаждением засиживались допоздна за ужинами в
дорогих ресторанах. Кто-то из новых русских развлекался в тех же ночных
клубах, которым отдавали предпочтение иностранцы, но в основном россияне
кутили как раз там, куда иностранцы не показывали носа — в клубах, где
ночная жизнь была более отвязной и более вульгарной. Впрочем, вскоре самые
богатые веселиться в Москве перестали. Москва — это место, где
зарабатываются деньги. Для отдыха оно приспособлено куда меньше — в
ресторанах и ночных клубах слишком многие показывают на тебя пальцем.
Швейцарские Альпы или Лазурный Берег — это другое дело.<…>
Высокопоставленные чиновники из окружения Ельцина отнюдь не хотели
оставаться обделенными. И их образ жизни (да и почти все остальное) мало
чем отличался от образа жизни российских бизнесменов. Чиновники, как и
бизнесмены, входили в один и тот же правящий клан. В Москве людям из
правительства приходилось воздерживаться от некоторых удовольствий —
сшитыми на заказ костюмами они здесь не щеголяли, на дорогущих машинах
старались не разъезжать, в лучших ресторанах «светились» не так часто, как
хотелось бы. Но никто не запрещал им ездить за границу, отдыхать на
Ривьере или во Флориде. Тут они могли расслабиться. Их никто не знал, и,
как и российские бизнесмены, они могли «оттянуться» по полной программе.
Дети были отданы на обучение в престижные европейские школы. Отпрыски
российских богатых и знаменитых (включая детей Татьяны Дьяченко, Анатолия
Чубайса, Владимира Гусинского и Бориса Березовского) учились в одних
школах в Швейцарии и Великобритании за 40 000 долларов в год.
Новые русские составляли крошечное меньшинство, не более нескольких сотен
тысяч, однако они считали, что несчастная Россия принадлежит именно им.
Точнее, они считали, что именно им принадлежат богатства России. Приезжая
на Запад, они с радостью забывали о десятках миллионов соотечественников,
оставшихся дома, — об этих надоевших массах, которые вечно жалуются,
скитаются и умирают. Но веселой жизни богатых скоро придет конец.
Под конец избирательной кампании 1996 года россияне полагали, что
проголосуют за нового, полного жизненных сил Ельцина: сильный политический
лидер, без устали разъезжающий по стране в рамках избирательной кампании,
весело плясывающий на концерте вместе с рок-музыкантами. Избиратели не
знали, что этот задор был результатом колдовства кремлевских докторов.
Снадобья какое-то время действовали неплохо, но за неделю до последнего
раунда выборов организм Ельцина не выдержал, дикое напряжение все таки
сказалось. В конце июня с ним случился сердечный приступ, и он исчез из
поля зрения. И только после выборов представители Кремля сказали правду о
том, насколько поражено сердце Ельцина — президенту предстояла серьезная
операция, байпасная хирургия. Ближайшие восемь месяцев он будет прикован к
постели.
В отсутствие в Кремле монарха власть прибрали к рукам его ближайшие
помощники. Поначалу эту группу возглавил Анатолий Чубайс, недавно
назначенный главой администрации президента. В Кремль его вернула «группа
тринадцати» и могла рассчитывать на его лояльность. В качестве меры
предосторожности на пост заместителя премьер министра был назначен банкир
Владимир Потанин.
Теперь бизнесмены, внесшие вклад в переизбрание Ельцина, могли
рассчитывать на компенсацию. К примеру, «Онэксим-банк» Потанина получил
колоссальные правительственные дотации, «Норильский никель» получил право
на реструктуризацию своих долгов в казну на сумму свыше 1 миллиарда
долларов. НТВ Владимира Гусинского выдали лицензию на вещание на четвертом
канале и на удвоение эфирного времени. Банк «Столичный», принадлежавший
Смоленскому и Березовскому, увеличил капиталы более чем вдвое, получив
возможность поглотить гигантский государственный «Агропромбанк» (новый
банк был назван «СБС-Агро»).
Позднее я спросил лидера парламентской фракции «Яблоко» Григория
Явлинского о том, что он думает о переизбрании Ельцина. «Правительство,
которое Ельцин создал сразу после выборов, было не коммунистическое, не
демократическое, не республиканское, не консервативное, не лейбористское,
не красное, не белое, не зеленое, — заметил Явлинский. — Оно было
корыстное. В этом главная черта. Получилась система корпоратистская,
олигархическая, основанная на монополизированной собственности и на
полукриминальных отношениях».
В этом клане завелся один чужак — Александр Лебедь. Бывший генерал
десантных войск был на президентских выборах 1996 года единственным
истинно народным кандидатом, он получил назначение на должность секретаря
Совета безопасности. Резковатый, не слишком образованный, Лебедь вдруг
оказался в самом центре политической арены. Голос у него был зычный, с
густым скрипом, но народным трибуном он стал благодаря не голосу, а своим
высказываниям. «Не забывайте, что сегодняшний президент (Ельцин) был
членом ЦК (КПСС), — говорил Лебедь. — Членом ЦК был нынешний премьер
(Черномырдин), и членом ЦК был Зюганов. То есть они все из одного гнезда.
Но одни вовремя успели выбросить в урны партбилеты и взять в руки
демократические знамена, а вторые припозднились. Внешне эти люди все время
спорят друг с другом, но под столом им всегда удается найти понимание.
Интересы у них одинаковые. Они всегда считали людей мусором — пылью у
подножия пирамиды».
Как хороший военный начальник, Лебедь пекся о благе своих подчиненных.
Давая мне интервью, он вдруг начал говорить о судьбах российских
заключенных, которым несть числа. «Никто и никогда не пытался их в тюрьме
перевоспитывать, их там содержат хуже скота. Если попадаешь в тюремную
систему человеком, то выходишь либо зверем, либо плесенью. А что сказать о
военных профессионалах высшего класса? — продолжал он. — Сотни тысяч
уникальных специалистов — всех взяли и выбросили на улицу. В России
колоссальное количество отрицательно заряженных людей, настроенных на
разрушение, в которых буйствует злоба, ненависть и месть. Пока вот этот
настрой не будет изменен, ничего не получится».
Лебедь знал, что нужно сделать, чтобы излечить страну, но не знал, как это
сделать. «Люди не должны жить в ничтожестве и болезнях, — заявлял он. —
Они должны быть могучими, здоровыми и сильными, считать себя хозяевами у
себя дома, ходить с высоко поднятой головой и ничего не бояться, в этом
ключ к процветанию. В этом — национальная русская идея».
Бесспорным достижением Лебедя на государственной службе стало прекращение
провальной войны в Чечне. В последние месяцы президентской кампании на юге
России было тихо — Джохара Дудаева удалось уничтожить, и чеченцы
согласились прекратить боевые действия. Но через несколько дней после
того, как президентские выборы завершились окончательно, война на всей
территории Чечни возобновилась. Боевики использовали прекращение огня,
чтобы перегруппировать силы, проникнуть с боеприпасами в крупные чеченские
города. 6 августа 1996 года полевой командир боевиков Шамиль Басаев
захватил столицу республики — Грозный. Российские подразделения, как
обычно, оказались застигнутыми врасплох. Погибло более пятисот российских
военнослужащих; в новостях показывали горящую бронетехнику рядом на земле
лежали убитые водители. За несколько дней битва была проиграна, около 3000
человек российских солдат оказались в осаде в своих грозненских
бараках.<…> |
